Ее работы постоянно экспонируются на выставках, хранятся в музеях: Одесский музей западного и восточного искусства; музей Бальмонта, г. Шуя; Литературно-художественный музей М. и А. Цветаевых, г. Александров, Владимирской обл.; Ивановский музей семьи Цветаевых; музей портрета, г. Москва и галереях: Andrea Gallery, Аризона, США; Галерея-21, г.Лодзь, Польша; «Импрессия», г, Москва; «Международный центр искусств», г. Санкт-Петербург, а также - в организациях с благотворительной целью и в частных собраниях мира. Как художник-полиграфист оформила и иллюстрировала большое количество периодических и отдельных изданий. Более подробная информация о художнице находится на сайтах:
http ://www.aida-gallery.com
http ://aida-gallery.narod.ru
http://www.classicarts.com
http://www.tomart-gallery.ru

Сергей Кузнецов: Давайте поговорим о вашем творчестве. Начнем с самого начала. Я знаю, что вы родились в Африке...

Аида: Только сейчас я начинаю понимать, что многие вещи происходят не случайно. И я могу дать совет, чтобы люди не сопротивлялись тому, что с ними происходит. Судьба нас ставит в сложные ситуации, чтобы мы вышли на тот путь, который был для нас запланирован. Я вижу, как многие мои коллеги-художники ведомы по жизни своей планидой, через тернии, через испытания к своему творчеству. То, что я родилась в Африке, как бы предопределило мой путь, направило меня на стезю художественных поисков, особого видения цветного мира. Я с детства стремилась к тому, чтобы состояться, как художник, мне казалось, что меня к этому обязывает солнечный берег Красного моря, место, где я появилась на свет. Для меня Африка — это звучная экзотика, меня там нарекли красивым именем абиссинской царевны, а прожила-то я там всего меньше года, по месту командировки папы, инженера-гидротехника (российские специалисты участвовали в строительстве портовых сооружений в г.Асаб). Вот и весь штрих, вроде бы, пустяк, а для меня — путеводный перст судьбы.

С. К.: А какое у вас было гражданство? Ведь во многих странах есть закон, что если человек там рождается, то становится автоматически гражданином этой страны.

Аида: В СССР было правило, что я имела право, родившись в другой стране, один раз туда съездить в 18 лет. Но в 18 лет у меня были другие планы. Я училась, и не использовала эту возможность.

С. К.: А в вашем паспорте что написано?

Аида: В паспорте, в графе «место рождения» написано «Эфиопия». Хотя, в свое время моим родителям говорили, что могут мне написать любой город СССР по выбору, включая Москву.

С. К.: Расскажите, что было потом, когда вы возвратились на родину?

Аида: Потом? Я росла, училась, окончила среднюю школу, поступила в Полиграфический институт, на художественно-графический факультет и получила прекрасное художественное образование. Училась у замечательных преподавателей. Моими педагогами были Май Митурич., В. Васнецов, Д. Бисти, Б. Адамов, Ю. Чувашев... .
Это прекрасные педагоги.

С. К.: Расскажите об истории,
когда у вас украли картины.

Аида: Действительно, была такая история. Когда мы поступили в Полиграфический институт, нас попросили принести свои картины для выставки. У меня тогда была хорошая серия картин по Боровску. Там было много пейзажей, с храмами, монастырями... Все эти работы были выполнены под руководством талантливого художника Бориса Шолохова. Они были повешены очень высоко. Кому-то не лень было лезть, снимать...

С. К.: Вы, конечно же, расстроились...

Аида: Поначалу — да, а потом смотрю: студенты-художники завидуют, что именно у меня украли...

С. К.: Вы очень тепло отзывались о вашем первом преподавателе живописи и рисунка Шолохове...

Аида: Борис Анатольевич Шолохов был уверен, что все в его жизни тоже было судьбоносно. «Так удивительно, - говорил он, - шла война, все вокруг погибали, но все время обстоятельства складывались так, что я оставался жив. Я избранник. Меня небо хранило для творчества» Когда у Шолохова умер младший сын, он очень тосковал по нему. И в это время мои родители привели меня к нему с просьбой научить рисовать. Наши судьбы пересеклись. Я уже тогда знала, что обязательно буду мастером, не подмастерьем. Он был очень строгим, требовательным, хвалил редко. Это был Учитель, удивительный Человек.

Через некоторое время после окончания института я вышла замуж. И всю свою энергию направила, чтобы вырастить из своего мужа гения. Он, действительно, стал признанным ученым-философом, написал прекрасную книгу по социальной философии, защитил докторскую диссертацию. Мы вместе с ним создали журнал «Русско-британская кафедра», участвовали в зарубежных конференциях. А потом у нас родилась дочь, причем, конечно, страшно талантливая. И я ринулась помогать ей. И получилось так, что вся моя живопись остановилась. Я сбывала старые картины, чтобы жить. В то время они неплохо продавались в салонах. ...Так пролетели двенадцать лет. Я постепенно растворилась в заботах семьи и начинала утрачивать свои позиции в искусстве. К живописи жадно припадала, урывками...

И вот развод, - казалось бы, свобода! Но - нет, я опять не могла принадлежать исключительно себе. Теперь в моей жизни главное место заняла Ксения - дочь, у нее божий дар, она - поэтесса: выступления, первые места в конкурсах, публикации, награды... Мы полностью закружились в вихре Славы... Посреди всех этих забот я вышла замуж за американского журналиста Джеймса Ханемайера, надо было ехать в США. Но моя любимица объявила, что у нее есть родной отец, и не надо ей ни американского отчима, ни Америки, ни «их образования»... - категорически отказалась от эмиграции. И я осталась в России — не смогла уехать без дочери.

С. К.: А как же американский муж?

Аида: Он уехал к себе на родину, в Америку.

С. К.: Действительно, неисповедимы пути Господни! И что же было дальше?

Аида: Я вдруг отчетливо поняла, что моя жизнь, предназначенная Искусству, разменивается по мелочам. И тут началось - выставка за выставкой... Приходилось работать, в буквальном смысле, день и ночь. Судьбоносной оказалась выставка в галерее «Ардена». Меня заметили ценители живописи, искусствоведы, пресса... Обо мне благожелательно заговорили... Меня стали приглашать выставляться. Мне удалось представить на суд зрителей несколько серьезных масштабных персональных выставок. . У меня началась новая московская жизнь.

С. К.: Но давайте поговорим теперь о вашей манере творчества, о направлении...

Аида: Я бы сказала, что я рисую в разной манере. Есть энергичные, насыщенные цветом полотна, но чаще это - духовное, нежное, светлое, пронизанное любовью...

С. К.: Вы намеренно уходите от штампов?
Это — реализм, импрессионизм, или что-то иное, новое?

Аида: Каким образом я отображаю действительность? Человечество за многие века накопило очень большой опыт в изобразительном искусстве. Зачем же пренебрегать этим и делать что-то совсем новое - это «изобретать велосипед». Можно выразиться любым из возможных направлений, но только сделать это в своей манере. Вложить свое тепло, свою душу.

С. К.: Ваша знаменитая картина «Пушкин и Натали» навеяна эфиопскими корнями Поэта?

Аида: Это не совсем так. Обратите внимание, точное название картины «Счастливый Пушкин». Я хотела показать поэта со стороны, откуда обычно его не видят. Наталия Николаевна зачастую представляется женщиной, загубившей прекрасного поэта. Но, тем не менее, она была его желанной женщиной, которую он ревновал и любил. И этого счастливого, обнимающего беременную Натали Пушкина, я отобразила в картине.

С. К.: Т.е., вы в своем творчестве встаете на сторону женщины, как и в картине «Адам и Ева»? Не было такой мысли?

Аида: Логично предположить, что да. Но я не думаю, что, работая над картинами, я отстаиваю женщин. Мне ведь интересен человек сам по себе. Я не хочу себя воспринимать, как художника - женщину. Когда я рисую картину, я ощущаю себя мастером, художником. Конечно, мне не свойственна мужская агрессивная энергетика. Но я вполне могу оценить и понять творческое начало любого мужчины.

С. К.: Вы нарисовали прекрасный портрет великого гения Золотого века поэзии — А. С. Пушкина, не менее известен и ваш портрет великой представительницы Серебряного века поэзии - Марины Цветаевой. Вы любите ее творчество?

Аида: Марину Цветаеву я нарисовала очень юной. А та веревка, которая переходит от ее бус - это символ ее суицида в далекой Елабуге. Некоторые мне возражают: «Цветаева на твоей картине слишком юная. Она ведь быстро стала стареть, вела бурный образ жизни, пила...» На что я отвечаю:, что подробностей из ее биографии мне не нужно. Марина Цветаева в душе всегда была девочкой. В ее стихах очень много детской, чистой энергии, но ее не мог не ломать, не калечить этот безжалостный шквал революционных катаклизмов России, страшная машина времени, в какое она жила. И все-таки, наперекор всему, непосредственная и живая, девичья душа жила в поэзии Марины. Да, у нее были непростые отношения с Господом. Сам факт ухода ее из жизни — грехопадение. Я не случайно называю свою картину-портрет «Душа неотпетая». Марина Цветаева была очень противоречивой. Я рисую два крыла за ее спиной: черное и белое - добро и зло ее сущности. Вся Цветаева в этом полете от черного к белому. В какой-то степени она , конечно, злой ангел. И в то же время - такая искренность, нежность, чистота, непорочность в этаком «бесенке».

С.К.: С вами связана еще одна история. Шолохов когда-то пятилетней девочке Аиде сказал: «Ты вырастишь, и нарисуешь английскую королеву, поэтому ты должна хорошо учиться...» Так вам удалось нарисовать ее?

Аида: Пока не удалось. Мы еще с моим первым мужем посылали наш журнал в Англию, связывались с секретарем королевы... Но все прервалось. Английскую королеву рисовали несколько художников. Я видела эти работы, очень хорошие полотна. Но у меня, как вы понимаете, другая авторская интерпретация. И я думаю, должно получиться хорошо. Я напишу английскую королеву, Бог милостив ко мне.

С. К.: Я в этом нисколько не сомневаюсь. А почему бы не нарисовать портрет с фотографии, а потом отослать подарок в Лондон?

Аида: У меня уже есть аналогичный опыт. По заданию музея портрета знаменитых людей России я писала портрет А. Пахмутовой, естественно, искала с ней личной встречи. Но утомленная народным вниманием, композитор ответила, что «в пиаре не нуждается», что совершенно очевидно. И мне пришлось писать с фото. Портрет высоко оценен искусствоведами. Очень надеюсь, что модель при встрече с собственным изображением разочарована не будет. Но королева — это другое дело... Мне бы на нее глянуть «вживую» хотя бы одним глазком!...

С. К.: Вероятно, тогда вы просто не поняли друг друга. Такой тонкий и талантливый человек, как А. Пахмутова просто не могла не оценить вашего мастерства. Наши читатели смогут увидать этот портрет в журнале. Ваш учитель сказал: «Ты будешь писать английскую королеву!» Похоже, что предсказания Шолохова сбываются, не надо терять надежды. Мы на этот раз пошлем Английской королеве наш журнал с этим интервью. Может быть, она и согласится, чтобы вы ее нарисовали...

С. К.: Помимо портретов деятелей искусства, вы рисуете и портреты современников...

Аида: Если, например, я берусь рисовать человека, то мне нужно увидеть в нем что-то хорошее. Я должна его полюбить. Если мне человек антипатичен, я не могу браться за работу. Я начинаю разговаривать с ним. Мне нужно, чтобы он расслабился, смеялся, проявлял эмоции... Пусть портрет будет не фотографичным, но зато он будет верным отображением по сути, по характеру. Где-то человек улыбнулся, где-то загрустил... И это все фиксируется в процессе. Когда он сидит статично - это все равно не он - это надгробный памятник.

С. К.: Наши профессии очень схожи. И мне, как журналисту, нужно разговорить человека, и вам - как художнику. Но вернемся к вашему творчеству. Помимо портретов у вас есть и замечательные пейзажи. Прежде всего, я бы хотел отметить картину «Дом Л. Н. Толстого в Хамовниках».

Аида: Эта картина является частью московской серии, задуманной мною давно. У меня несколько картин такого типа. Основная идея — сделать не пейзаж, не фигуры, не композицию, а нарисовать некий образ духовного смысла, наполняющий этот дом и его окрестности. Т.е. выразить пейзаж, как ситуацию духовного порядка. В толстовском доме героем картины мне хотелось сделать свет, который проходит через этот дом - на улицу, на весь мир, заполняет собой все. Фигура на картине мне тоже была нужна. Сначала я хотела сделать женскую фигуру. И в первом варианте у меня даже была женщина, несущая цветы. А потом я поняла, что этого мало. Не женская фигура должна быть, а абстрагированная, чтобы каждый в ней узнал себя. А в ком мы можем себя узнать? Во Христе. Напрямую я Спасителя рисовать не посмела. Но в чем-то удаляющаяся фигура, изображенная со спины, в длинных одеждах, похожа на Него. Я специально не прописала эту фигуру, чтобы она была полупрозрачной, как дух, как нереальный образ. Это выдуманная сущность, идущая по нашим реальным улицам мимо реально стоящих домов. Но тут возникает еще один вопрос: «А реален ли дом, если он тает в свете?» В этом же плане была сделана картина Храма, где венчался А. С. Пушкин с Н. Н. Гончаровой. Сама ситуация безлюдья вокруг церкви в Москве уже нереальна. И рядом с храмом я тоже нарисовала уходящую фигуру - человека в длинном плаще. И тут тоже сложно определить - то ли он в одежде XIX века, то ли в одежде нашего времени... . Эта фигура растворяется в световой дымке. Это тема одиночества личности, тема раздумий...

С. К.: На картине еще видны выразительные тени, падающие на мостовую от бордюрных столбиков.

Аида: Я умышленно сделала их похожими на Пушкина и Натали... Кто имеет воображение — увидит их, кто не имеет — подумает, что это простые тени... . В этой картине нет ничего «в лоб». Есть пространство для зрительских фантазий.

С. К.: Т.е., вы предлагаете зрителям сотворчество, чтобы они сами додумывали картину, искали и находили художественный замысел...

Аида: Конечно. Кстати, в некоторых моих картинах люди видят то, что я и не собиралась изображать. Люди вовлекаются в творческий процесс.

С. К.: Я знаю, что вы рисуете и натюрморты...

Аида: В разные периоды моей жизни мои натюрморты получались разные... Был период, когда я рисовала их под влиянием одного художника-самоучки. Его не «задавили» классической школой. И у меня была целая серия ярких, безумных натюрмортов. Я тогда почувствовала, что можно поломать стереотип. Я всегда готова на эксперименты. Можно нести радость разными способами. Кстати, я совсем не против авангарда. Только хорошего, т.е. я разумею авангард как плод раздумий и мастерства., а не просто с разбегу набросать на холст краску обезьяньим хвостом, и приговаривать: я — гений.

С. К.: А теперь мы несколько отвлечемся от пейзажей, портретов и натюрмортов. Следующий вопрос будет такой: «А как вам живется в этом мире, с его диким капитализмом, с казино, бесконечными кровавыми сериалами, бешеными скоростями и хамством на дорогах? Вам, человеку, чье творчество ассоциируется с Серебряным веком?

Аида: Хороший вопрос. Я вижу много моих сверстников, которые просто не справляются с московским бытием. Огромный мегаполис сжигает психику напрочь, многие люди просто «сдвигаются». Часто слышишь: «Я хочу уехать в Сибирь, подальше, в скит... чтобы не было никого рядом...»

Сейчас могу сказать, что нужно просто абстрагироваться от всего этого, не вникать, не пускать в свой внутренний мир это сумасшествие. Жить в своем мире, который знаешь и чувствуешь.

Некоторые говорят: «Тебе хорошо, у тебя есть цель». Так ты создай себе цель! Многие художники с теми же стартовыми возможностями, как и я, говорят: «Я потерял смысл в жизни». Сидят дома и пьют! А нужно просто собраться и попытаться оградить себя от этого, защитить.

С. К.: Вам удается бывать в храме?

Аида: В первую очередь Храм должен быть в душе человека. Ты можешь даже поселиться в церкви, но оставаться ей чужим. В церкви не всегда попадается батюшка, с которым ты можешь поговорить. Но в храм ходить нужно. Ведь постоянно чистить свою душу не менее важно, чем умываться по утрам, заниматься спортом. И даже если человек не знает молитв, он может обратиться к Всевышнему своими словами, поведать о своих проблемах. Господь тебя услышит в любом случае. Господь не бросит тебя никогда. Главное, чтобы ты чувствовал, что Господь есть, что ты не брошенный, что ты должен нести свою миссию. Что тебя не просто так пустили в эту жизнь для собственного удовольствия, а для того, чтобы ты принес какую-то пользу.

С. К.: Кто из великих русских художников XIX века вам наиболее близок?

Аида: Бесспорно, Карл Брюллов. Судьба этого художника для меня - пример Божьего предопределения.

С. К.: А из мировых мастеров?

Аида: Я не хотела бы называть кого-либо. Многие художники мне нравятся. Но вот парадокс — я несколько раз ездила во Францию, и каждый раз в Лувре подходила к Джоконде. И к своему ужасу, я не могу сказать, что она на меня, как художника, произвела впечатление.

А на репродукции — до сих пор производит! И так же — с некоторыми другими картинами известных нам по репродукциям художников.

С. К.: На людей воздействует многовековой миф о загадочной улыбке Джоконды...

Аида: Обычно я кожей чувствую энергетику картины. А тут - наоборот! Кстати, в том же Лувре есть масса картин других художников, которые нам, россиянам, в репродукциях мало известны, но они произвели на меня огромное впечатление. Колоссальный поток энергетики идет от «Женщины с жемчужиной» Жан-Батиста Коро. «Похорон в Орнане» Гюставе Курбе, «Менялы с женой» Квинтена Массейса и др.

С. К.: И напоследок - стандартный вопрос о планах.

Аида: Планы - монументальные. Мои друзья - разные люди, с разных сторон подбивают меня, чтобы я сделала целую серию монументальных композиционных работ. Эти картины будут на религиозные темы, но не канонические. Я хочу написать их для людей, еще не пришедших к Господу.

С. К.: Желаю вам успехов,
новых картин, новых выставок.